Пересекая границы - Страница 48

– Нет, – угрюмо проворчал Кантор, не поднимая глаз, чтобы никто, не приведи небо, не увидел, что на самом деле ему все-таки стыдно.

– Ни капельки, – поддержала его Саэта, точно также не поднимая глаз.

– Простите, – повторил командор с таким истовым раскаянием, будто это он сам учинил драку. – Это больше не повторится!

– Мы примем меры, – так же покаянно пообещал полковник.

– Какие? – чуть улыбнулся товарищ Пассионарио, своей особенной мягкой, почти детской улыбкой, в которую были просто влюблены его соратники и подчиненные, от простого воина до генерала.

– Мы… э-э… – замялся полковник. – Мы с ними серьезно поговорим… Обещаю вам, мы…

– Давайте, наверное, я сам с ними поговорю, – предложил вождь, продолжая улыбаться. – Оставьте нас втроем. Попробуем как-нибудь договориться.

Когда все лишние покинули комнату, Саэта не удержалась и подняла глаза. Просто из любопытства. Она никогда не видела вблизи легендарного товарища Пассионарио и не смогла бороться с желанием рассмотреть его получше, раз уж довелось увидеть. Вот он какой, любимый вождь и идеолог, о котором столько говорят. Даже Гаэтано, который его немного недолюбливает за излишнюю демократичность, всегда отзывался о нем тепло и одобрительно… Надо же, какой он молодой, оказывается, интересно, ему хоть двадцать пять-то есть? Не таким представляла себе боец Саэта предводителя, совсем не таким. Старше представляла, солиднее, с мужественным лицом и орлиным взором, а он вот какой… Маленький, хрупкий, как девушка, и невероятно симпатичный. Особенно эта улыбка, самая обаятельная на свете улыбка, скромная, кроткая, волшебная какая-то… впрочем, поговаривают, что любимый вождь и в самом деле немного смыслит в магии…

– Ребята, – ласково и как-то проникновенно произнес товарищ Пассионарио, одним движением поднимаясь со стула и запрыгивая на стол. Об этой его странной привычке сидеть на столе тоже часто рассказывали, но своими глазами Саэта видела такое впервые. – Давайте относиться друг к другу с уважением. Какие бы убеждения у вас ни были, это не повод для ссор и драк. Мне отрадно видеть, что вам все-таки стыдно за то безобразие, которое вы устроили из-за сущей ерунды, это доказывает, что вы еще не окончательно пропащие люди. И хотелось бы надеяться, что вы сможете работать в паре, потому что вы – наша последняя надежда. Конечно, вам трудно перешагнуть через предубеждения, которых хватает у обоих, но постарайтесь друг друга понять… – Он достал сигарету, щелкнул пальцами, из которых взвился язычок пламени, прикурил и продолжил, не обращая внимания на изумление Саэты: – Кантор, ты же отлично знаешь, почему Саэта так относится к мужчинам. Чего ты ожидал от девушки, которая побывала в руках маньяков и осталась калекой на всю жизнь? Мне казалось, ты бы должен ее понять намного лучше, чем кто бы то ни было. И уж дразнить ее и издеваться – последнее дело. А ты, Саэта, со своей стороны, тоже могла бы подумать, что если Кантор обижен на весь женский род, то у него тоже есть на то причины. Не буду останавливаться на этом подробно, он сам тебе расскажет, если смелости хватит. А намеренно оскорблять товарища, повторяя услышанные где-то сплетни, бессовестно и жестоко. Не удивительно, что он тебя ударил. Тебе еще повезло, что он так взбесился и сразу бросился в драку, а не вызвал тебя на поединок по всем правилам. Вы оба виноваты, дорогие мои товарищи, и вам обоим надо что-то с собой делать, иначе вы не сможете работать вместе, а это необходимо для дела. Пойми, Кантор, у нас не так много женщин-убийц, которых можно отправить на такое задание, а как справлялись мужчины, ты, наверное, знаешь. И ты пойми, Саэта, что при всех своих недостатках, Кантор, пожалуй, единственный мужчина, который сможет сопровождать тебя в путешествии, охранять, прикрывать, помогать с легендой и маскировкой, переводить с шести языков и при всем этом не приставать к тебе, что для тебя очень важно. Вы должны как-то найти общий язык и сработаться, а для этого вам необходимо всего лишь присмотреться друг к другу внимательнее и начать все сначала. Спокойно сесть и поговорить о своих проблемах. Откровенно и доброжелательно, как подобает товарищам. До полного взаимопонимания. Давайте сейчас сделаем так: вы вместе спуститесь к ручью, умоетесь, приведете себя в порядок…

– Что касается меня, – криво оскалился Кантор, – то куда-либо ходить я смогу не раньше, чем через час. Разве что моя геройская подруга меня отнесет.

– Разбежалась, – проворчала Саэта, ощупывая заплывший глаз. – Как я с таким лицом на люди выйду?

– Тогда я просто оставлю вас наедине, поговорите здесь. У вас должно получиться. Я вижу, вы раскаялись в своем поведении, не питаете друг к другу ненависти, и готовы быть откровенными друг с другом. Всего вам хорошего, товарищи.

Пассионарио легко спрыгнул со стола и удалился, одарив их напоследок еще одной обворожительной улыбкой. И Саэта почувствовала, что он совершенно точно определил ее чувства. Ей действительно было стыдно за позорную драку и действительно хотелось пооткровенничать хоть с кем-нибудь. Даже с Кантором.

Когда дверь закрылась, Кантор негромко сказал:

– Саэта, подойди сюда.

– Тебе что, мало?

– Подойди, пока не поздно. Я тебя полечу, а то тебе действительно на люди выйти нельзя будет. И с легендой будут проблемы, мне все-таки придется изображать полную скотину, чтобы ни у кого не возникало сомнений, откуда у моей жены фингал под глазом. А я не хочу.

– А ты что, умеешь лечить?

– Не умею, а иногда могу. Вот сейчас как раз тот момент. Подходи быстрей, пока не ушло. Наклонись. Теперь потерпи, я до тебя дотронусь… Вот так, теперь все.